Сочинение. Тема памяти в лирике Твардовского
_________________________________________________________________________________________________
Сочинение.
Тема памяти в лирике А. Т. Твардовского
..
А. Т. Твардовский — ярчайший поэтический талант. Доминирующая черта его творчества — высочайший уровень гражданского беспокойства во всех без исключения жизненных ситуациях. Счастлив тот, кто «посетил сей мир в его минуты роковые». Чем-чем, а «роковыми минутами» наша эпоха не обделена. Твардовский убедился в этом на собственном жизненном опыте. Родом он из смоленской деревни, из семьи, пережившей драму раскулачивания и ссылки. О коллективизации он знал не понаслышке. Картины новой колхозной жизни, сразу якобы ставшей счастливой, в литературе и искусстве принято было приукрашивать. Невольно вспоминается муляжное изобилие в знаменитой кинокомедии «Кубанские казаки», которая вышла тоже в довольно суровые послевоенные годы, но показала крестьянскую жизнь сплошным праздником — и праздник получился на славу. Так было и в раннем стихотворении Твар- донского «Гость», где к колхознику приезжает единоличник (на своей телеге со своим конем!), чтобы посмотреть: а стоит ли вступать в колхоз? (Можно подумать, что дело было добровольным.) Он-то сам не может решиться вынуть из кошелки привезенный «ржаной с начинкою пирог», а хозяева ему поллитровку ставят и яичницу «во всю сковороду»! Хвастается колхозник хлебом и льном, лошадьми, коровами и телятами: «А скот был сытый, плавный, чистокровный». Этот сюжет Твардовский включил позднее в поэму «Страна Муравия». Старое вино будет влито в новые мехи. И черные — с построек старых — бревна Меж новых хорошо легли в забор. Многозначительный образ! Словно символ того, как люди старого, темного сознания все же входят в новую жизнь. Такой образ нельзя потерять, и те же бревна «хорошо легли» в текст поэмы. И бревна старые в забор Меж новых улеглись. Одним словом, правду жизни следовало втиснуть в прокрустово ложе «социализма», забыв о крестьянской трагедии. Надо было вспомнить, как страдали бедняки от кулаков. Твардовский описал несчастную долю девушки, выданной за богатого хозяина, у которого «скот хоботастый, сытый, чистокровный». Уж не этот ли скот оказался на колхозном дворе? Помните, в «Госте» сказано точно так же о скоте? Впрочем, разве дело в одном лишь скоте? В колхозе людям и работается весело (еще бы — ведь за «трудодни»!), и свадьба гуляется от души (где и Никите Моргунку перепало как гостю). А на кулацком на дворе, «где журавель колодезный — и тот звучал с торжественностью церковной», — в том «немилом, нежилом раю» бедной бесприданнице нет ни веселья, ни жизни, она бежит с постылого двора в чем была. Ты хлопотала по двору чуть свет, В грязи, в забвенъи подрастали дети, И не гадала ты, была ли, нет Иная радость и любовь на свете. Об этом пишет он в своей миниатюре. Что было, то было: участью жены в большом крестьянском хозяйстве (как и участью мужа) была работа от зари до зари. А в строках Твардовского есть искренняя боль и искренняя вера в возможность иной, радостной жизни. А чем кончается кулацкая жизнь? Угрюмых супругов раскулачивают и ссылают: И с ним одним, угрюмым стариком, Куда везут вас, ты спокойно едешь, Молчащим и бессмысленным врагом Подписывавших приговор соседей. Не правда ли, в этом очень «идейном» стихотворении, в этих «правильных» словах все же чувствуется «немая боль» высылаемых крестьян. Да и как не быть боли? Односельчане «подписали приговор» соседу-кулаку, как своему врагу. На фоне этой скрипучей телеги, увозившей на Соловки классовых врагов, особенно должна была впечатлять идиллическая картина новой жизни всей Смоленщины: Край мой деревенский, шитый лыком, Ты дивишься на свои дела. Слава революции великой Стороной тебя не обошла. Славной жизнью, сытой и веселой — Новая Смоленщина моя. Было все это. Но какой ценой. Миллионы умерших от голода мужиков в Поволжье и на Украине. А сколько было лучших работников сослано или расстреляно. Сами же мужики расстреливали мужиков. И вот уже новая героиня поэта горюет, что родители не позволили ей выйти замуж по любви за пастуха, выдали за кулака — и что теперь, как жить? Поздно о том говорить, горевать, Батьке бы с маткой заранее знать, Знать бы, что жизнь повернется не так, Знать бы, чем станет пастух да батрак, «Жизнь повернется не так» — надолго, хотя не навсегда. В этом вопросе председатель колхоза, у кого гостил Никита Моргунок, оказался плохим пророком. В наши дни поэма «Страна Муравия» своей правдивостью и драматизмом напоминает нам о цене, которую народ платит за то, что жизнь поворачивается «не так». — Что за помин? — Помин общий! — Кто гуляет? — Кулаки! Поминаем душ, усопших, Что пошли на Соловки.,. Их везли, везли возами… С детками и пожитками. Вот и снова «немая боль» в очень оптимистической поэме. Жуткая картина выселения человека из воли в неволю, что равносильно почти выселению из жизни в смерть. Нет, не случайно у Твардовского зазвучала песенка о божьей птичке: Отчего ты, божья птичка, Звонких песен не поешь? — Жить я в клетке не хочу, Отворите мне темницу, Я на волю полечу. Невольно вспоминается стихотворение А. С. Пушкина «Птичка». Сложены эти строки в 1823 году, но прошло столетие — и вновь пришлось писать о птичке в клетке, но уже без всякой надежды. Через двадцать лет наступила хрущевская «оттепель». Прав был И. Г. Эренбург, лед тронулся — и его уже нельзя было остановить никаким «застоем». Твардовский внутренне раскрепостился и «немую боль в слова облек». Одна за другой пишутся поэмы, о которых он прежде мечтать не мог: «За далью — даль», «Теркин на том свете». Нещадно изобличающие строки, бичующие бюрократизм, очковтирательство, показуху. Немало таких строк и в посмертно опубликованной поэме «По праву памяти»: Пред лицом ушедших былей Не вправе мы кривить душой, — Ведь эти были отплатили Мы платой самою большой… За два года до своей смерти Твардовский отверг все запреты на память — предал гласности память о крестьянской трагедии 30-х годов: …не те уже годочки, — Не вправе я себе отсрочки Предоставлять. Гора бы с плеч — Еще успеть без проволочки Немую боль в слова облечь, Ту боль, что скрыта временами И встарь теснила нам сердца… «По праву памяти» — это осмысление поэтом опыта всей прожитой жизни. Она отмечена новым уровнем постижения народной правды. Это острое социально-гражданственное и лирико-философское раздумье о непростых путях истории, о судьбе отдельной личности. Она пронизана требованием большой и бескомпромиссной правды, воскрешающей «живую быль» и боль нелегких страниц нашего исторического прошлого. Поэма отмечена характерной для Твардовского глубиной и силой поэтического обобщения. Сама память в его поэме — это не просто воспоминание о былом, а невозможность забыть, неотпускающая боль души, постоянное тревожное и суровое напоминание о том, что никогда не изгладится в сердце человеческом. Сам мотив поиска правды — как истины и справедливости — сквозной в поэме и пронизывает ее текст от обращения к себе во вступительных строках и до завершающих ее слов. В этой поэме развиваются и углубляются мотивы, прозвучавшие в книге «За далью — даль» (особенно в главах «Так это было», «Друг детства»), но приобретшие здесь глубоко личностный характер. Все это поистине выстрадано поэтом, поскольку речь идет о драматической судьбе его семьи, самых близких людей, о его собственной судьбе. О великом подвиге народа в годы войны, когда решалась судьба Родины, когда народ, отдавший сынов и дочерей во имя этого подвига, показал, на какие жертвы он способен, рассказал Твардовский. И о том, какие бесчинства совершались «во имя этого народа», рассказал честно, правдиво. И помнил, помнил и берег эту память свято. Но вера в то, что «и впредь как были — будем — какая вдруг ни грянь гроза, — людьми из тех людей, что людям, не пряча глаз, глядят в глаза», пронизывает все произведения поэта. На долю Твардовского выпало стать поэтическим зеркалом трех трагических периодов, потрясших мир, и большую и малую родину. Он пережил, перестрадал и 30-е и 40-е годы, и послевоенные годы — и, наконец, ему посчастливилось пережить, как говорили древние греки, катарсис — очищение души. Поэт такой судьбы имел полное право по-пушкински горделиво, по-маяковски дерзко написать о себе: Вся суть в одном-единственном завете: То, что скажу, до времени тая, Я это знаю лучше всех на свете — Живых и мертвых — знаю только я. Сказать то слово никому другому Я никогда бы ни за что не мог Передоверить. Далее Льву Толстому — Нельзя. Не скажет — пусть себе он бог. А я лишь смертный. За свое в ответе. Я об одном при жизни хлопочу: О том, что знаю лучше всех на свете, Сказать хочу. И так, как я хочу. Простота языка Твардовского загадочна, как простота Пушкина. «Эта простота, меткое слово, — писал Б. Пастернак, — помогла завоевать сердца миллионов…» Твардовский был не просто представителем своего времени, а его выдающимся представителем. Он жил и работал в полную силу, прекрасно понимая, что не в полную силу нельзя писать. Это было бы безнравственно по отношению к народу, к России. «Силу можно показать, когда говоришь в полный голос», — писал Ф. Абрамов. И по сей день этот голос «правды сущей», голос «прямо в души бьющий» доходит до душ и сердец наших.
..
..
На сайте: gdz-otvet.ru можно найти любые ГДЗ по Алгебре, ГДЗ по Геометрии, ГДЗ по Математике, ГДЗ по Физике, ГДЗ по Химии, ГДЗ по Информатике, ГДЗ по Русскому языку, ГДЗ по Английскому языку, ГДЗ по Немецкому языку, Сочинения по литературе, ЕГЭ, ГИА .
Наш сайт Решебники, ГДЗ для 2–11 классов – это наилучший помощник в преодолении сложных школьных программ.
